 |
 |
|
|
Дмитрий Рогозин. На страну надвигается каток застоя (Новые известия, 20 февраля 2006 г.)
– Дмитрий Олегович, откройте тайну – из-за чего вы с Кремлем поссорились?
– Мои проблемы начались с пятого сентября прошлого года, когда Путин собрал все руководство обеих палат парламента и правительства для оглашения четырех национальных проектов. И я, выступая, сказал одну фразу: "Владимир Владимирович, вы абсолютно правильно сказали, но в результате почти все будет разворовано. Знаете ли вы, что десять процентов от проектной стоимости всех объектов социального назначения, которые включаются в проект бюджета на следующий год, есть сумма отката, возвращаемого региональными властями в Москву? Т.е., если мост стоит 30 миллионов, то три миллиона надо отвезти в Москву. Иначе этот мост вообще не появится. Вы хотите потратить 4 миллиарда долларов на четыре национальных проекта, при этом тридцать–сорок миллионов будет разворовано только при составлении сметы этих проектов". Представители СМИ этого всего не слышали, прессу тогда удалили. Реакция Путина была такой: "Совершенно верно. Абсолютно правильно, очень верное выступление". На следующий день мне закрыли все телеканалы.
Кстати, вот прочел в одном из номеров "Новых Известий" о судебном иске Владимира Ресина (первый зампред мэра Москвы. – "НИ") к вам по поводу статьи об откатах. Не знаю, чем дело закончится, но обычно в Москве такие процессы заканчиваются, как положено. Можно проиграть все судебные заседания, но все равно ведь все знают, что именно так оно и есть.
– Все знают, но вы то зачем же так – президенту в глаза о коррупции, или забыли, что и Ходорковский примерно об этом же говорил? Тогда, кстати, прессу еще не удаляли...
– Зато его потом удалили. Нет, но кто-то же должен об этом говорить. Вот вы же тоже пытаетесь сохранить лицо газеты. И я хочу сохранить свое политическое лицо. Когда я пришел в Думу в 2003 году, у меня был штамп, наклейка – "человек Путина", "спецназ президента".
И я с этим ярлыком жил, хотя внутренне с ним был не согласен, потому что это была неправда. Но в политике нельзя с таким штампом ходить или надо в "Единую Россию" записаться. После создания фракции нам необходимо было обрести свое лицо, а для этого нужно говорить то, что у тебя в голове, в сердце. Я вижу, что воруют в стране. Почему я должен молчать? Я ведь руководитель фракции, лидер партии. Я хочу, чтобы меня уважали. Сам хочу себя уважать. Тем более, если я владею информацией... и если у меня есть определенный иммунитет.
– У нас недавно в гостях был Жириновский, который говорил ровно то же самое. Что он тоже должен бороться с коррупцией и так далее.
– Вы же умные люди, вы все понимаете, вы на меня посмотрите и на него...
– Но он тоже убедительно говорит.
– Поэтому он и политик. Любой политик должен быть убедительным.
– Говорят, что, как революция пожирает своих детей, так Кремль пожирает сегодня свое детище – "Родину".
– Наша история с Кремлем примерно такая же, как у Владимира Ленина с германским штабом: все говорят, что Ленина привезли в опломбированном вагоне. Может быть, это правда...
– То есть вас тоже привезли?
– Вопрос в другом, кто выиграл. Выиграл ли германский штаб, привезя Ленина в Россию? Маловероятно. Я действительно хотел поломать инерционный сценарий выборов 2003 года. Я полагал, что у меня это получится, так как я считаю себя эффективным политиком. С Глазьевым мы были давно знакомы. У нас многие взгляды совпадают. Мы решили создать блок. Сделали это самостоятельно, никто нам этого не подсказывал. Но Кремлю необходимо было появление какого-то политического проекта, который мог бы отхватить у КПРФ 3–4 процента голосов. Понимал ли я это? Конечно, понимал. Играл ли я в эти политические игрушки вместе с Глазьевым с администрацией президента? Конечно, играл. Получил ли я "зеленый свет" на телевидении? Получил. Но когда стало понятно, что мы возьмем не четыре процента, а намного больше, нас отключили от всех информационно-аналитических программ. У нас остался единственный ресурс – "Свобода слова" Савика Шустера, который мы проплатили, и поэтому чисто технологически нас снять оттуда было просто невозможно. И мы там громили Чубайса и СПС. А потом господин Чубайс сам попался на мою провокацию. Сам организовал мой с ним выход "К барьеру" прямо накануне выборов. Сам факт, что я пошел против Чубайса, должен был дать нам прилив голосов. Имел отношение Кремль к этому? Нет, не имел. Наоборот, он пытался нас затормозить на этих четырех процентах. Более того, мне потом сведущие люди сказали, что если бы нас не останавливали, то мы бы взяли не 9 процентов, а 14–15. Что совершенно не входило в планы Кремля. Поэтому точка отсчета в наших сложных отношениях с администрацией была в ночь с 7 на 8 декабря. Тогда мне звонил Эрнст и уговаривал: "Ради Бога, не заходи в студию к Познеру, если тебя даже будут звать, не заходи, а то меня уволят". А Познер говорит: "Заходите",– а я ему: "Нет, я не пойду". Глазьева во время рекламной паузы чуть ли не за шиворот вынимали из этой студии. Для них нужно было объяснить, что сенсацией выборов является не победа неизвестно откуда взявшегося блока "Родина", а результат "Единой России". Так что мы действительно использовали выгодную конъюнктурную политическую ситуацию. Но мы были самостоятельным проектом в который вложили свою душу. К нам большинство люди пришли за идею, поэтому сейчас власть может ну максимум 5–6 процентов перевербовать. Сейчас руководителей наших отделений вызывают к себе губернаторы и предлагают квартиры, прочие блага.
– Что же квартиры не берете, вон у Жириновского сколько квартир.
– Хорошая идея – взять квартиру, а продолжать действовать по-своему.
– А может быть, это такая тонкая игра ведется администрацией в отношении вас? У нас же люди любят гонимых. Вот и поднимают вам рейтинг, чтобы остались в конце концов "Единая Россия" и "Родина"?
– Такое впечатление могло бы сложиться, если бы нас Верховный суд восстановил на московских выборах. Нас же сняли "по беспределу". У нас были три экспертизы из научных институтов. Ролик был на грани фола, но ассоциации же в правовом отношении доказать невозможно. Я и рассчитывал, что в атмосфере информационного вакуума я делаю ролик, а его не ставят в эфир. А дальше я подхватываю эту тему журналистским путем. А они, наоборот – этот ролик поставили, несмотря ни на что, тогда как схожие сюжеты "Свободной России" и ЛДПР – нет. Оставили им возможность судиться с избиркомом. А наш ролик не отозвали, несмотря на мое письменное требование, которое я послал на ТВЦ. Они его крутили и получали кайф.
Я был недавно на Украине, позвонил Шустер, позвал меня на свою передачу. Вы не представляете, какое я испытал удовольствие, когда был в прямом эфире, участвовал в дебатах: ты имеешь возможность говорить начистоту со всей страной, защищать свои позиции. Можно сколько угодно ругать Украину, но то, что там сохранилась свобода слова, это факт. Они добились этого. Ничего там серьезного не произошло. Шило на мыло поменяли, Ющенко на Януковича. Но украинские журналисты добились права говорить то, что они хотят.
– А что вы делали на майдане?
– Я был наблюдателем от Государственной думы, побывал и в штабе Ющенко, и в штабе Януковича. А потом, когда Ющенко победил, я Путину официально докладывал, что там происходило. Говорил и о том, что нашими политтехнологами были совершены грубейшие ошибки. Наши уши так торчали, что мы тем самым ослабили кандидата, которого хотели поддержать. Правда, хочу сказать, что таких кандидатов нельзя поддерживать.
– Ну, это даже тогда было очевидно...
– Да, но в Думе единственная сила, которая не участвовала в протежировании Януковича, была "Родина". Хотя наш электорат патриотический, и мы должны вроде первыми там быть. Но мы понимали – все делается так топорно, что это вызовет отторжение у людей. Даже у моих друзей-киевлян это вызвало обратную реакцию, хотя они всегда с симпатией относились к России. Киев перешел на сторону Ющенко именно благодаря топорной работе наших политтехнологов.
– Но главный политтехнолог, который все это заваривал, г-н Павловский, получил сейчас аналитическую передачу на НТВ и продолжает гнуть все ту же линию...
– Вот поэтому я и убежден, что мы победим. Потому что у них такие политтехнологи. Если они будут бороться с нами так же, как они боролись на Украине с Ющенко, то мы непременно выиграем.
– А из нынешней украинской кампании наши уши тоже торчат?
– Естественно. Вся эта газовая история. И "Единая Россия" помогает замерзшему городу Алчевску, при том, что мэром этого города является член партии Януковича "Регионы Украины". Надо было додуматься привлекать внимание всей Украины к тому, что катастрофа произошла как раз в том городе, которым управляет никчемный мэр от этой партии. Да вы ж помогайте какому-нибудь Львову. Понять это у них не хватает интеллекта.
– Дмитрий Олегович, вы сказали, что украинские СМИ свободны, а как вам нынешнее состояние российской прессы?
– Как выпускник журфака МГУ, я сам себя всегда считал и считаю журналистом. Я как бы журналист среди политиков. Поэтому общее ощущение у меня от сегодняшнего положения в стране – сложное. Дело в том, что последние пятнадцать лет многие неправедные вещи в России оправдывались тем, что мы добились самого главного – свободы слова, свободы самовыражения. А сейчас это тоже уходит. Под вывеской управляемой демократии на страну неумолимо надвигается каток застоя. Думаю, жить в этой ситуации нам предстоит три-четыре года. Согласитесь, это малоприятно. Я буквально вчера поздно вечером вернулся из Волгограда, где произошел вопиющий случай. Напали на лидера нашей региональной организации Дмитрия Коломыцева. Четыре удара молотком по голове! Я, конечно, не делаю выводов о политической подоплеке, но кое-какие, к сожалению, напрашиваются сами собой. На нас в последнее время оказывают сильнейшее давление. Списки кандидатов от "Родины" уже сняли с пяти региональных выборов из восьми, причем силами прокуратуры, которая использует федеральную регистрационную службу. Во всех федеральных электронных СМИ нас если и поминают, то все больше дурным словом. А теперь еще под угрозой и сама политическая организация. Чего они хотят? Получить монополию в Государственной думе, создав альянс "Единой России" с Жириновским, и используя коммунистов как старое пугало, и при этом объясняя Западу, что в России есть угроза фашизма? Остальных же просто всех запретить, отменить, снять, кого-то перекупить, кого-то запугать, кому-то битой голову снести. А потом на этой зачищенной поляне "избрать" какого-нибудь зайчика новым руководителем страны. Конечно, гипотетически это можно сделать, но лишение страны права на конкуренцию идей и людей приведет к печальным последствиям, к застою. Мы уже жили в таких условиях, знаем, что это такое, мы из него выбирались кровью миллионов наших сограждан, потерей дееспособности страны, утратой суверенитета территорий.
– Вы сказали, что застой на три-четыре года, почему?
– Дольше вряд ли получится. Думаю, что страну будет трудно удержать в условиях такого давления. Не на оппозицию даже, а вообще на любую иную точку зрения. Это приведет к расшатыванию государственности. Потому что на сегодня ни одна глобальная задача, стоящая в общероссийской повестке дня, не решена. Вот мы говорим – Кавказ... Можно, конечно, сколько угодно звездочек навешать Рамзану Кадырову на его непыльный китель, но люди, сведущие в ситуации, понимают, что Кавказ безвозвратно уходит из России. Ежедневно в Дагестане взрывают, убивают. В Чечне, при декларируемых с телеэкранов стабильности и порядке, как похищали людей, так и похищают. А террористическое подполье уже и не подполье вовсе, оно теперь вполне легализовано. Я не один десяток раз бывал в Чечне, когда занимался освобождением заложников, возил делегации ПАСЕ. И я помню столовую при доме правительства в Грозном. Мы не раз сидели там с Кадыровым-старшим, разговаривали. В последний раз я летал в Чечню в октябре прошлого года, накануне выборов в местный парламент, для участия в совещании с лидерами всех парламентских фракций. В этот раз во время обеда ни одного военного начальника не было, только военный прокурор присутствовал. Зато за спиной каждого из нас стоял хмурый бородач с автоматом через плечо и в тарелки заглядывал. Я конечно, ничего не стал есть. Люди, которые раньше убивали наших солдат, вырезали гражданское население, они теперь в гвардии при "корочках", разрешающих легальное ношение оружия. Я считаю, что ситуация на Кавказе крайне опасна. Единственно лояльная республика – это Северная Осетия, в истории которой жесточайшее нападение на Беслан. Я был там все эти три дня и насмотрелся на преступное, иначе не назовешь, бездействие властей. Вернулся оттуда с одним желанием – отправить правительство в отставку. Страшно становится, когда видишь, что никто ни за что не отвечает, а только думает, как бы сбросить с себя ответственность. Именно поэтому через три-четыре года тотальный кризис неизбежен. В таком виде власть не удержать. Свою роль сыграет и рост националистических настроений.
– Но вы же ему сами способствуете. В частности, тем скандальным роликом…
– Нет, я пытаюсь работать в националистической среде, чтобы загасить наиболее радикальные экстремистские проявления, локализовать их. Если существуют такие настроения, то они рождены не Дмитрием Рогозиным, а некой ущербностью сознания наших граждан, которые раньше чувствовали себя великим народом великой державы, а потом все это на их глазах превращалось в ничто. Что мы имеем? Преступность на этнической почве, гражданские войны на Кавказе, потоки нелегальных эмигрантов.
– А какие политические партии вам наиболее близки по взглядам?
– Из парламентских партий мы с коммунистами хотели консолидироваться, но всякий раз препятствовал этим контактам сам Зюганов. Как только появлялась какая-то возможность о чем-то договориться, он лично принимал решение все похерить. Думаю, этот комплекс возник у Зюганова после памятного альтернативного съезда на корабле. Гениально, кстати, было придумано. Авторы идеи прекрасно знали, что среди членов КПРФ нет Иисуса Христа, и никто по воде не уйдет. А потом встал вопрос, какая партия легитимнее. И Геннадию Андреевичу ничего не оставалось, как бежать по известному адресу и падать в ноги со словами: "Ваше Величество, разрешите со всей пролетарской прямотой заявить, что вы гений!" В результате Минюст оставил лейбл КПРФ за детищем Геннадия Андреевича. После этого тот стал гораздо более сговорчив. Поэтому сейчас, когда его куда-то подталкивает даже его собственный партактив, сразу словно шлагбаум опускается. Его устраивает это положение – блиндаж и выкрики оттуда: "Долой антинародный режим!"
– Вас многие воспринимали, как второго Жириновского, и одно время даже казалось, что вы полностью его съедаете...
– Съедаю? Тьфу, какая гадость! А если серьезно, то я как раз не хочу смиряться с ролью, которую нам уготовили – заменить ЛДПР. Сделать более интеллигентную ЛДПР. Это неинтересно. Мы будем реально претендовать на власть. И кстати, голоса Жириновского мы не забираем. Рейтинг "Родины" перед выборами в Мосгордуму на основании наших опросов и закрытых исследований, проведенных администрацией президента, составлял около 27 процентов. Когда нас сняли, то голоса распределились следующим образом. Большая часть наших избирателей не пришла на выборы. 7–8 % отдали голоса КПРФ, 5–6 % – "Единой России", 1,5 % – "Яблоку" и СПС, а 5,5% – испортили бюллетени, все равно проголосовав за "Родину". ЛДПР не получила ни одного голоса. "Родинцы" не голосуют за ЛДПР, а избиратели ЛДПР – за "Родину". Мы не конкуренты. Странная вещь, но наш электорат не пересекается. Наш электорат – это все-таки люди с высшим образованием. А у ЛДПР – люмпены.
– На вас в национальных республиках люди возлагали большие надежды, а потом разочаровались. У вас же была совершенно другая ниша – защита соотечественников, их поддержка. И этот электорат бы вас поддержал.
– Электорально это все же ничтожный процент. Хотя проблемы там реальные. Вот Туркменистан, с которым мы сначала расторгли договор о двойном гражданстве. И русскоязычные, имевшие российское гражданство, оказались в положении, когда им пришлось от российского гражданства отказаться, потому что, не имея туркменского гражданства, они не могли иметь работу, жилье. После этого фактически расторгается договор о трудовых пенсиях, и пожилые люди оказываются в полной власти Туркменбаши. Мы уже не платим этим старикам их пенсии, даже если они зарабатывали их в Вологде или Воронеже. Теперь же Туркменбаши вообще говорит, что "у меня нет никаких обязательств перед стариками". А мы деликатно молчим. Как же, а интересы "Газпрома"... Потому что есть газовый "коктейль Молотова", который надо смешивать для господина Ющенко.
– Дмитрий Олегович, название "Родина" ничего не говорит избирателю об идеологии вашей партии. Оно просто играет на чувствах избирателя. Вы в этом отношении пошли по стопам "Единой России". Назвались бы социал-националистическая или, скажем, национал-социалистическая партия...
– Хорошо же вы о нас думаете...
– Ну что вы, никаких исторических параллелей...
– Вы в чем-то правы. Но у нас было два-три дня на выбор названия. Нужно было выразить, что нас объединяет – всех, и левых, и правых, и патриотов. И я понял – только "Родина". А вот приставку "народно-патриотический союз" добавил Сергей Глазьев.
– А блок "Товарищ", с которого все начиналось, ведь Марат Гельман придумал? Который недавно заявил, что он, мол, вас породил, он и уничтожит...
– Гельман совсем не похож на моего папу. Тоже мне, Тарас Бульба нашелся... Но "Товарища" – под Глазьева – действительно он придумал. Когда я пришел руководить штабом (это было 4 сентября 2003-го), первым делом указал Гельману на дверь. После этого ничего о нем не слышал вплоть до дня голосования, (вернее, ночи), когда я, узнав результаты выборов, приехал в штаб. Там я его и увидел сидящим перед телекамерами с бокалом шампанского и принимающим поздравления. Молодец парень. Но я тогда всем был рад и его не выгнал.
– Вы на президентские выборы пойдете?
– Я не готов отвечать сейчас. Надо иметь за собой мощный политический инструмент, способный собрать за короткое время два миллиона подписей. Возможно, "Единая Россия" сделает так, что все кандидаты должны быть партийными. И все будет зависеть от того, сможем ли мы сохранить нашу организацию. Сможем ли получить достойное количество голосов на парламентских выборах, чтобы сформировать свою фракцию. Теоретически мы способны под 25 % взять. И еще поймите меня правильно. Я ведь думаю и о своей безопасности, и о безопасности своей семьи. Поэтому я не хочу строить вождистскую организацию. И в этом ключе ваше сравнение меня с Жириновским сильно хромает: он чрезвычайно уязвим. Кирпич, не дай Бог, на голову – и нет ЛДПР! А я намерен выстроить такую конструкцию, чтобы, если мне – кирпич на голову, с организацией ничего бы не произошло. Я сейчас пытаюсь выдвигать на первый план своих коллег, Наталью Нарочницкую, например. И в этом элемент моей безопасности, гарантия того, что со мной ничего не произойдет. Поскольку всем будет ясно, что партия не на мне одном держится.
Источник: "Родина" - партия и фракция в Государственной Думе. Исходная публикация - в газете "Новые Известия"
| |
|
|
